Форум » Готовые истории » Василиск и Дракон » Ответить
Василиск и Дракон
Антонин Долохов: ***
Ответов - 49, стр:
1 2 3 All
Антонин Долохов: - Катрин, не жди меня к ужину - А к завтраку? - К завтраку, возможно. И никаких объяснений. Все итак понятно, у мужа важные дела, которые надо делать, ради общего благополучия, ради маленького Сергея. Все возможные подозрения рассеяла одежда Антонина, простой черный плащ, разве так одеваются замышляя развлечения? Именно так и одеваются, именно так, милая. - Ты куда собрался Антон. А вижу,вижу. Привет передай другу своему, скажи славный ребенок будет, крепкий, в деда. Не в отца. Иди сынок, давно уже пора. Долохов мягко улыбается матери, вот уж кто знает все тайны, все ответы и все загадки, даже незагаданные. Хлопок апарации. - Шер, мать сказала ребенок будет весь в деда, как две капли воды.
Антонин Долохов: Старый дом под Москвой, лет двести уже верно служил семье Тони. Район не был магическим, район не был маггловским. Района вообще не было и в помине. Дом стоял в глухом лесу. Зачарованный, он казался сторонним наблюдателям старым,кряжистым дубом. Попасть внутрь снаружи можно было только через портключ. К каминной сети он подключен не был. Попав внутрь Антонин небрежно швырнул стекляный шарик, свое дело тот уже сделал. В камине горел огонь, интерьер точно повторял собственную гостиную Тони. Только окон не было. Открытая бутылка вина стояла на столике, Долохов подхватил бокал. И отсалютовал гостю. Возбуждение уже проникло в кровь, сотней маленьких пузырьков щекотало вены. Темно-красный интерьер не успокаивал нервы мага. Долохов посмотрел на Малфоя и улыбнулся.
Люциус Малфой: - Люциус? - Да, дорогая?.. - Куда ты? Раньше она не задавала вопросов, опасаясь правды, боясь одним тяжелым вздохом погасить огонек надежды... Иллюзии того, что все вечера и ночи Малфоя продолжают респектабельную парчу его светского дня, всего лишь дополняя ее неотложными встречами и важными мужскими делами. И отчасти Нарцисса была права. Однако в последние годы этот огарок разгорелся до целой свечи, она всё меньше надеялась и всё больше верила, ведь время меняет людей, особенно если люди разменяли шестой десяток и дожидаются появления внуков. Люциус и в самом деле стал терпимее и мягче. В доказательство тому он подошел к супруге и с улыбкой коснулся ее щеки указательным пальцем. - Я встречаюсь со старым приятелем, Цисси. - Не надо... - сдавленно пробормотала она, беспомощно глядя в эти серебристые глаза, - Не надо старых приятелей, Люциус... Ласковые пальцы прижались к розовым губам ведьмы, решительно замыкая поток чепухи. Мы столько лет вместе, женщина, мы столько пережили бед и столько иллюзий похоронили... Ты знала меня глупым юнцом, молодым колдуном, теперь - магом в полном расцвете сил. Так неужели ты всерьез полагаешь остановить меня на пороге? Цисси. Я знаю, тебе больно... - Я знаю, тебе... не хотелось бы. - Произнес он, глядя в ее глаза почти сочувственно, - Я сожалею, Цисс. И завершив дискуссию таким образом, Люциус бросил в зеркало последний взгляд и коснулся портала.
Люциус Малфой: К слову, костюмы Люциуса также за это время одолели новый рубеж сдержанной элегантности: никаких серебряных змей в петлицах, никаких крупных изумрудов чистой воды в запонках. Темный костюм, превосходно сидящий, но без претенциозных акцентов. Черные ботинки от Виггла. Жилет из темно-серого шелка с легкой, едва заметной имитацией переливов змеиной кожи, галстук цвета берлинской лазури с тонкой стрелой булавки. Да, из белого золота, но ведь это не бросается в глаза. Достойный костюм для будничных деловых приемов, светских раутов средней руки или встреч с друзьями. Универсально. Ах, да. И трость, разумеется. Черное дерево, серебряная инкрустация в верхней части. Набалдашник в виде головы василиска из серебра. В некоторых нюансах Люциус оставался консервативен. - Это хорошая новость, - он обернулся к Долохову от пейзажа на стене, красочно изображающего извержение вулкана, - Передай Мэриэн мою благодарность за это пророчество. Он окинул взглядом неброское платье Антонина. Им всё равно предстоит перевоплощаться этой ночью, но... не в кентавров же, в конце концов! "Впрочем, какая разница? - вновь подумал Люциус, переводя оценивающий взгляд с костюма на его обладателя, - Какая разница?.."
Антонин Долохов: - Судя по твоему взгляду, мон ами, мой костюм вызывает у тебя легкое сожаление о состоянии моих финансовых дел, или моего вкуса. Но костюм так или иначе придется менять под то лицо. которым я сегодня обзаведусь. - Долохов пожал плечами. - Я смуглый, и как тебе прекрасно известно предпочитаю черное и темно-красное, тогда как блондин в костюме цвета крови становится идиотски розовощеким... Мерлин, я спятил - оборвал себя маг. Долохов закинул ноги на подлокотник кресла и пригубил вино, до полуночи все равно надо было дожить, а вино и Люциус Малфой это отнюдь не плохая компания. Густое вино вязко растеклось по языку. Как кровь. - Это вино, несмотря на виноградный вкус подозрительно напоминает мне кровь. Люциус - рука антонина описала изящный полукруг. -Это же твой подарок. Где ты его взял? Все-таки Долохов был красивым мужчиной, черный плащ изящными драпировками спускался на пол, оттеняя глаза, в которых вечно царила концентрированная ночь, по смуглой коже мокрой акварелью размазались теплые блики. Высокие хищные скулы, тонкий нос, золотая серьга в ухе, грива черных кудрявых волос, он действительно был красивым. Красивым, как лесной пожар, и таким же опасным. Красивым Тони делала жизнь, которая билась в нем постоянным бешенством, спящий он не был красив. Если у большинства магов разум срабатывал раньше руки, то Долохов сначала делал, потом думал. И это выходило ему боком довольно часто. Последние годы пошли ему на пользу, он стал осторожным, и сдерживал себя, но ровно до тех пор пока была необходимость. А сейчас необходимость держать себя в узде немного отступила и Тони как ограненный рубин сиял всеми гранями.
Люциус Малфой: Люциус с легкой ухмылкой призвал в руки пустой бокал и наполнил его вином, присоединяясь к лихорадочному, предвкушающему веселью Антонина. Всё это слегка возбуждало и весьма забавляло Малфоя: этот странный дом возле Москвы, уже подзабытый раскатистый и гортанный долоховский английский, которым тот владел в совершенстве, но неизменно придавал плавной английской речи особый драматичный колорит, этот азарт... Острый, пряный азарт, обычно лежащий тонким слоем на дне их темных душ, сейчас снова взвился, вырвался на свободу, накаляя воздух вокруг, заставляя гореть глаза. Азарт запретной страсти. Азарт преступления. Малфой невольно вспомнил вечера, а точнее - ночи Темного Лорда. Были ли они тогда преступниками в исконном смысле этого слова? Возможно. Однако чем сильнее становился их властелин, тем более истончалась и слабела та самая грань между законным и преступным, которую некогда нарисовали волшебники, стоящие у власти. Да, кто у власти, тот и проводит черту. Лорд проводил новую, свою - разделяющую не Добро и Зло, а Силу и Слабость, Власть и Подчинение. В этой системе координат они, Пожиратели Смерти, всегда были там, где Сила, и грани не преступали. Теперь всё иначе. Лорд пал, и победители вновь поделили поступки на допустимые и подсудные. Образ Греха вновь обрел прежние очертания и... былую, сокровенную притягательность. Насилие, извращение, убийство вновь оказались по ту сторону от приличного гражданина, но именно пересечение этой черты и придавало происходящему изумительный привкус нарушения и протеста, власти над жизнью и неподвластности закону. Иными словами, если в былые времена Малфой всё чаще чувствовал пресыщение, то теперь, в новом благопристойном магическом мире за хорошим развлечением предстояло еще поохотиться, и это заводило его еще больше. - В Германии. Это же "Блютопфер", - мягко произнес Малфой, вдыхая дразнящий запах вина, - Настоящую "кровь жертв" делают только на Рейне, да и то не каждый год. Для него нужен целый ряд условий, друг мой: прежде всего теплая туманная осень и одиннадцать девственниц, рожденных не раньше марта и не позже ноября. Однако столь сложный рецепт полностью искупается тем воздействием, которое производит вино на любого волшебника, не зависимо от его опыта и степени искушенности. Попробуй еще глоток, мон ами...
Антонин Долохов: Часовая стрелка дрогнув застыла на одиннадцати часах. Тони покатал во рту вязкую жидкость и с удовольствием проглотил. Воздух приобрел консистенцию и запах вина, резкий виноградно-кровавый запах окутал комнату. - Оно определенно стоит, самого трудоемкого рецепта, шер. Ленивым жестом маг заставил распахнуться двери огромного стенного шкафа, на резных темных от времени полках, в четыре ряда строились разнообразные бутылочки. Причудливо изогнутое стокло, металл, уйма драгоценных камней. - Это коллекция рара. Он говорил, что самое сложное подобрать бутылку к внешности. Понятия не имею с кого делались эти зелья, но они действуют, и бутылочки... несколько своеобразно но подходят. Жидкое воплощение магии, золотилось,тускло поблескивало, отливало сербром, или отражало мир сотней граней. - Выбирай, Люциус. Ты гость, за тобой и право первого.
Люциус Малфой: Началось... Люциус приблизился к шкафу и в некотором замешательстве обвел взглядом богатое наследие Долохова-старшего. Полагаться на случай он не хотел - потратить этот удивительный вечер в обличии какого-нибудь неопрятного бородача или узкоплечего мальчишки было бы чересчур досадно и расточительно. Да, Люциус Малфой был абсолютно доволен собственным обликом, доставшимся от предков и отполированным десятилетиями самой пристальной заботы, и теперь пребывал в растерянности. - А кого коллекционировал твой отец? - осторожно спросил он, пересматривая ряды бутылочек, - Надеюсь, он не был склонен к излишней... экстравагантности в перевоплощениях?
Антонин Долохов: - Красивых людей, у рара, было своеобразное отношение к прекрасному. Здесь мужчины. Там - Долохов махнул палочкой - Женщины. - В принципе, можем заявиться прямо так, все знают. что туда заходят только под приворотным зельем. Но я бы не хотел - Тони поморщился - Слишком уж мы с тобой приметные, шери. К тому же у меня во Франции родня, как и у тебя... А я не сторонник случайных встреч... Тони залпом допил вино, и встал на ноги. Шкаф бесстыдно распахнувший нутро жадному взгляду, был подвергнут критическому осмотру. - Я пожалуй остановлюсь вот на этом. Причудливо изогнутая бутылочка с тускло мерцающим в самом центре опалом, сделанная из зеленного дымчатого стекла остановила на себе внимание мага.
Люциус Малфой: Так в кого же ему обернуться этой ночью? Чей облик предпочесть, чье тело он хотел бы занять на несколько часов сумасшествия? Еще один взгляд на верхний ряд, на второй... Взять бутылочку , повертеть в пальцах, вернуть на место... Разумеется, это будет мужчина. Люциус слишком хорошо знал место женщины в этом мире и никогда не мечтал его занимать. Только сверху. Внезапно ему пришло в голову, что он был бы не прочь побыть собственным сыном, Драко. Люциус никогда не понимал его до конца, и, может, хотя бы тогда, побывав в шкуре хрупкого светловолосого мальчишки с его улыбкой и глазами Нарциссы, он станет ближе к своему повзрослевшему наследнику?.. Чепуха. Драко здесь нет и быть не может. К тому же проводить эту ночь, как задумано, в облике Малфоя-младшего, да еще во Франции Люциусу, конечно, не улыбалось. Но одна мысль всё же зацепила его, подмигнула лукаво и понимающе, как умелая потаскушка, схватила за руки и потащила за собой. Стать мальчишкой. Юным, чистым, с упругой походкой и нежным румянцем, с блестящими глазами молодого жеребенка, доверчивым и... внушающим доверие. Люциус уже давно никому не внушал доверия, никому - от Темного Лорда до собственной жены. А мальчишки вызывают подозрения разве что в мелких шкодах, да и то - только у своих родителей и школьных профессоров. Почувствовать себя юным и легким... Гибким и озорным... А сможет ли? А каково это? А где это? Узкий флакон из темного янтаря поднялся в воздух и мягко лет в ладонь Малфоя.
Антонин Долохов: Сладковатая жидкость оросила небо, пролилась в пищевод, вызывая в теле каскад изменений. Одна клетка утратила часть Меланина, другая, пигмент в волосах вдруг сменил формулу, аминокислоты разошлись и собрались вновь, тысячи клеточек забились в смутном беспокойстве и засуетились изменяя форму, вид, состав. Плащ затрещал на раздавшихся плечах, кожа стала чуть светлее, волосы лавиной закрыли спину, глаза засияли чистой голубизной хрустального озера. - Отец? - ошеломлённо пробормотал Долохов. Из зеркала на него смотрел Александр Долохов с безмятежной улыбкой на красных губах. Тони рассмеялся. - А рара не страдал избытком скромности, да, шер?
Люциус Малфой: Зелье, выбранное Люциусом (выбравшее его?) на вкус было горьковатым с нотами солодки и мяты, оно полетело по венам прохладой - сначала приятной, и дальше всё более невыносимой, изнутри разрывающей привычную оболочку лощеного взрослого мужчины, пожившего колдуна и отца семейства. Голова закружилась, и Люциус схватился за спинку стула. Ледяной поток зелья волной швырнуло в мозг, делая его всё легче и легче, и всё его тело тоже теряло в весе. Руки и ноги становились всё тоньше, а спина распрямлялась, плечи разгибались, словно за ними вырастали крылья. Если бы не адская боль, Малфой задумался бы о том, как на самом деле гнетут прожитые годы даже самых горделивых и статных аристократов. Легче... Тоньше... Меньше... Гибче... Больно! Невыносимо!!.. Трансформация закончилась так же внезапно, как и началась. Люциус поднял руку ближе к глазам и с просыпающейся досадой обнаружил, что костюм стал велик ему размера на два. Перевел взгляд на Александра... Черт, Антонина Долохова. А затем - на своё отражение в зеркале. О Господи!.. И тут у него снова закружилась голова и Люциус снова стал нащупывать в воздухе опору, позабыв даже имя Мерлина и отчего-то, вероятно, со страха помянув христианского бога. Из зеркала на него смотрел темноволосый паренек лет семнадцати, симпатичный, но бледный. Обаятельный, но перепуганный. Нежданный, но знакомый, хоть и моложе, гораздо моложе, чем знал его Люциус. Из зеркала на них таращился Том Реддл.
Антонин Долохов: - Мой Лорд! - Долохов упал на колено. На одну секунду, на невыносимо краткое мгновение он поверил, что все вернулось. Что вот он снова, тот юнец закруживший ему голову собой, обещаниями, властью. Сумасшедшим обаянием. Инстинкт взращенный долгими годами был куда сильнее разума. - Мой...Лорд! - Долохов задохнулся позволяя воспоминаниям прозрачным потоком распластать себя на невидимом кресте. Румыния, тоненький мальчик... Род и все его дети... Это..Это...Это Люциус. Тони поднялся и рухнул в кресло, закрыл лицо руками. - Нюх...у...тебя ...М-малфой, отменный. - комичная со стороны сцена, взрослый мужчина явно потрясенный мальчишкой. Комичная, для тех кто не знает, что это за мужчина, что это за мальчишка. - Люциус немедленно скажи что нибудь, я с ума сойду. Долохов охрип, или это просто голос Александра был ниже. Откуда это у отца? Откуда зелье превращающее в Тома Марволо Риддла? - Люциус!
Люциус Малфой: - Откуда... у твоего отца... это?! - выдавил юноша мягким юношеским баритоном, еще неуверенным, запинающимся, но уже вполне отличным от голоса самого Малфоя. Он быстро отвернулся от зеркала, как отворачиваются маленькие дети от пугающей ожившей картины. Странно он выглядел, Томас Марволо Люциус: как слизеринский юнец, украдкой примеривший отцовский костюм, но явно до него не доросший. Нервно скрестив руки на груди, Том... Люциус растерянно посмотрел на упавшего в кресло Долохова. - Я сейчас сам с ума сойду, - сердито пообещал он, глядя исподлобья и всё больше напоминая будущего Лорда, - Дьявол!.. Я... Это невыносимо - быть... Внутри!!
Антонин Долохов: - Подожди-ка...Подождите...мой Лорд - перехватив возмущение во взгляде Долохов сделал нетерпеливый жест рукой и мягко опустился на одно колено. - Расслабьтесь... мой Лорд. Почувствуйте себя на вершине, на вершине силы...на вершине власти... - Бархатный баритон, таким Антонин разговаривал только с Лордом, благодаря зелью приобрел новые обертоны. Глаза Долохова разгорелись. Это удача, это большая удача. Еще одну ночь он буде рядом со своим Лордом, не выжившим из ума идиотом, а тем, молодым и непобедимым, шальным и гениальным. Долохов стоял на коленях только перед одним из живших, и потребуй такого Малфой... Это было невозможно. Но юный Лорд. Перед ним коленопреклонение - самая естественная поза. Первый раз Тони стоял вот так перед молокососом поразившим его в самое сердце. Темный Лорд спас шкуру незадачливого славянского мальчишки, раздул тлеющий огонек безумия. И преклоненое колено, было тем малым, что Тони мог ему отдать. - Ощутите свою власть мой Лорд по вашим венам течет сила и вседозволенность, вакханалия и мощб. Посмотрите на себя...мой Повелитель. Темно-красные стены комнаты закружились вокруг взрослого человека преклонившего колено перед мальчишкой, запах крови в комнате усилился горьковато-сладкого тумана... - Мой Лорд?
Антонин Долохов: - Подожди-ка...Подождите...мой Лорд - перехватив возмущение во взгляде Долохов сделал нетерпеливый жест рукой и мягко опустился на одно колено. - Расслабьтесь... мой Лорд. Почувствуйте себя на вершине, на вершине силы...на вершине власти... - Бархатный баритон, таким Антонин разговаривал только с Лордом, благодаря зелью приобрел новые обертоны. Глаза Долохова разгорелись. Это удача, это большая удача. Еще одну ночь он буде рядом со своим Лордом, не выжившим из ума идиотом, а тем, молодым и непобедимым, шальным и гениальным. Долохов стоял на коленях только перед одним из живших, и потребуй такого Малфой... Это было невозможно. Но юный Лорд. Перед ним коленопреклонение - самая естественная поза. Первый раз Тони стоял вот так перед молокососом поразившим его в самое сердце. Темный Лорд спас шкуру незадачливого славянского мальчишки, раздул тлеющий огонек безумия. И преклоненое колено, было тем малым, что Тони мог ему отдать. - Ощутите свою власть мой Лорд по вашим венам течет сила и вседозволенность, вакханалия и мощб. Посмотрите на себя...мой Повелитель. Темно-красные стены комнаты закружились вокруг взрослого человека преклонившего колено перед мальчишкой, запах крови в комнате усилился горьковато-сладкого тумана... - Мой Лорд?
Люциус Малфой: - Нет... Н-нет... Нет!! Мальчишеский голос сорвался на крик, и Люциус отшатнулся. Чёртовы тропы, Мерлинов рог!! "Я не он! Я - Люциус! - бормотал он про себя околесицу, пытаясь оставаться в здравом рассудке, - Я не Реддл, не Темный Лорд! А этот человек - Тони. Тони Долохов. И зачем он это, черт возьми, вытворяет?!" - Встань. Встань немедленно, - как можно спокойнее произнес юноша, сверля Долохова черными глазами, - Я не знаю, что ты еще задумал, но я - не Лорд, и мы оба это знаем, - он снова перевел взгляд на свое отражение, - Не сходи с ума, Долохов. Какая же досада... В этом виде я вряд ли смогу показаться где-либо. Хотя... Фраза неуверенно оборвалась на полуслове, голос Тома дрогнул интонацией Люциуса. Малфой рассматривал Реддла (в кои-то веки на него можно было таращиться, сколько душе угодно). Он был хорош уже тогда, будущий Темный Лорд. Стройный, с черными, как смоль, волосами, ямочками на щеках. Обаятельный юноша, любимец профессора Слизнорта, староста школы. Люциус несмело растянул губы в улыбке, и ямочки заиграли на нежных мальчишеских щеках. Он попробовал прислушаться к новому телу, невольно ища зачатки будущего величия и жажды власти, но тело Реддла молчало, оставаясь лишь оболочкой для его, Малфоя, содержимого. Оболочкой, которую, тем не менее, нельзя осквернить неподобающим время провождением. - Хотя, быть может, его уже никто не узнает... - проговорил Люциус, распрямляя плечи и пытаясь заполнить собой новым старый костюм, - Его современников уже не осталось, а встретить во Франции Пожирателей "первой волны"... Как думаешь, стоит ли рисковать?
Антонин Долохов: - А могло и получиться - Долохов с некоторым сожалением выкинул из головы надежду. - Ну Дамблдора, мы не встретим, этого зельевара тоже, а таким его никто не помнит, кроме меня, пожалуй. Перед тобой последный пожиратель первой волны... и по крайней мере... я тебя тоже напугал... - Долохов нервно рассмеялся. - Но, прости, шер, я не могу позволить даже призрачному шансу, что моего отца кто-то узнает рядом... Долохов рылся в ящике. - Шер, тут только один пузырек снимающего зелья. Тебе или мне?
Люциус Малфой: Подросток Реддл всё ещё стоял у зеркала, как приклеенный, поворачиваясь то одним боком, то другим, заглядывая в глаза своему отражению и пожимая плечами. Парень как парень. Приятно быть таким юным. Правда, нет прежней силы, зато гибкость - хоть узлом завязаться. Он не без удовольствия потянулся. Да, хорошо... Ему это подходит. Только прежняя натура еще сопротивляется и спорит с новым сосудом, лицо - как поле боя: то широкая улыбка, то надменный оскал То скромное обаяние, то высокомерная скука. И глаза - черный кофе со льдом. Ни Реддл, ни Малфой. И тот, и другой. - Тебе. Я бы... Я попробую остаться в этом, - решил Люциус, глядя на отражение, - Иначе это было бы похоже на... бегство, - он нервно фыркнул и тут же устыдился: волнение Реддлу было совсем не к лицу, - Кстати, ты не одолжил бы мне... костюмчик попроще? Не хочу портить свой переделкой.
Антонин Долохов: Зелье подействовало мгновенно. И хорошо, это было слишком противно, чтобы длиться дольше мгновения. Тони вывернуло наизнаку, и... вот он Долохов собственной персоной. Глинянную булылочку с разноцветными бусинами Тони выбрал почти не глядя. ... - Ты знаешь кто я? - златокудрый блондин, тонкий, нежный и изящный как тень лебедя в первый час полполудни, обернулся к Люциусу Малфою. Голос его звенел серебром. Долохов впился глазами в зеркало, это лицо он знал наизусть. Портрет висел в его комнате в школе, портрет с маленькой печатью. Треугольник рассеченный надвое, в который вписан круг. В детстве он обожал этого человека. В юности уважал. Сейчас в зрелости, он смотрел на молодое личико с нежным румянцем и заливался серебряным хохотом. - Род... какая же мы пара Люциус, какая пара! Долохов потянулся, молодое пластичное тело. Приятно, черт возьми.. Тони открыл среднее отделение шкафа, и грозно посмотрел на груду вещей. вернее раньше вышло бы грозно, теперь было скорее забавно. - Чего желаете-с? Голос у шкафа был скрипучим, но приятным. - Боже мой...какая пара - Долохов снова рассмеялся, как льдинки насыпал в хрустальный бокал.
Люциус Малфой: - Это... Гриндевальд?.. - вопросительно скривился Люциус, странным образом даже в этой оболочке напомнив собственного сына, - Геллерт Гриндевальд?.. О Мерлин, ну и знакомства водил Долохов-старший! Он обернулся к шкафу, с недоверием взглянул на хаос полотна, шелка и кожи и, немного подумав, взмахнул волшебной палочкой. - Акцио костюм! После секундной заминки из недр шкафа по одному стали вылетать предметы гардероба, и вскоре Томас Люциус был одет в черные брюки по фигуре, белую рубашку с отложным воротником и широкими рукавами, прихваченными на запястьях и кожаный жилет из фигурных лоскутов черного и темно-зеленого цветов. Черные ботинки стали попроще, почти школьного образца. Люциус нетерпеливо щелкнул пальцами, и из шкафа со звоном вылетела серебряная цепь с небольшим кулоном в виде змея, опутавшего узкую решетку. Вот теперь новый образ был завершен.
Антонин Долохов: Ладно скроенный черный костюм обтянул фигуру Геллерта. Тони покрутился перед зеркалом. Нежная красота великого убийцы, забавно контрастировала с привычным Долоховским выражения лица. Тонкое кольцо с красным драконом сменило собой бесконечные Долоховские перстни. - Странно чувствую себя - Геллерт взмахнул рукой - Без колец. Блондин пригубил вино, какой вечер нас ожидает... Пожар разгорелся без предупреждения, запылала в предвкушении голова, вздрогнуло почти детское тело. Так давно не было упоения насилием, так давно не было запаха крови. Тони потянулся, у Геллерта это получилось неожиданно сексуально. Долохов жадно втянул воздух, ловя в нем еле заметный горьковато-сладкий запах насилия. Голубые глаза блондина сузились, пока он накладывал на палочку маскирующее заклинание. атмосфера в который раз за вечер неуловимо изменилась, и много говорить теперь не хотелось. Хотелось действовать, играть выматывать нервы и доводить до крика. Тони смакуя протянул в памяти тонкую нить воспоминаний, жар пожара, услужливое, еле живое тело, длинные волосы намотанные на руку, кровь заливающая его с головой, вспышки заклинаний, и крики обезумевших людей. Сладкая дрожь прокралась по его позвоночнику. Время развлечений наступило. На часах было без пяти двенадцать. Долохов поймал взгляд Люциуса, ища в карих глазах знакомую сталь.
Люциус Малфой: В ответ - пристальный взгляд из зазеркалья. Тяжелый темный взгляд исподлобья, как привыкло делать это тело, но вот - секунда, другая - и голова поднялась выше, выше подбородок, изогнулись губы в надменной улыбке, и вот взгляд уже свысока. В новом поединке верх одержала натура. Не без труда оторвавшись от зеркала, Люциус обернулся к Антонину. О, эти двое представляли собой милейшую парочку породистых, красивых мальчуганов!.. Даже не знающие исторических персоналий волшебного мира в лицо могли бы сказать, что эти двое юношей - определенно отпрыски достойных и состоятельных чистокровных семейств, одаренные плоды от древних корней, надежда волшебного мира. Повинуясь инстинкту, Малфой сделал глубокий вдох, и... Сила наполнила тело, как воздух наполняет мяч. Кажется, внутри, где-то в солнечном сплетении взорвалась золотая звезда, и мириады горящих звездных искр разлетелись по телу, оживляя его изнутри, от ступней до кончиков волос. Люциус резко выдохнул, от неожиданности согнувшись вперед. Черт, это было так... чудесно и страшно! Волшебно. Хохотнув, он сделал глубокий вдох еще раз, и золото внутри потекло по его жилам раскаленной вулканной лавой. От собственной силы кружилась голова. Новые возможности сводили с ума... Сводили с ума? Стоп. Внезапно Люциус с почти щемящей болью увидел истоки безумия Лорда. Кровь Слизерина, Серебряный Василиск внутри тебя - такой сильный и только твой, попробуй его обуздай! Запри, не показывай прежде времени - даже если он в безумии мечется и пожирает тебя изнутри - нельзя! Потом, позже, когда вы оба вырветесь из клетки, и уж тогда никто не сможет вас остановить... Люциус судорожно выдохнул и на пару секунд спрятал лицо в ладони. "О мой Лорд!.. Я всегда знал, что вы - величайший волшебник всех времен..." Впрочем, рядом стоял еще один величайший волшебник и с нетерпением ждал продолжения истории. Люциус отнял руки от бледных щек и попытался улыбнуться. - Ну... Пора начинать?
Антонин Долохов: - Пора...пора...пора - Долохов звонко рассмеялся. Ему было весело. Тони привык чувствовать собственную силу, но такую волшебно переливающуюся... Впервые. Сегодня - мысленно протянул он - Я устрою такое, что уж точно понравится тебе Грин. Подросток подмигнул своему отражению в зеркале. - Я сейчас взлечу, Люц. - Долохов не был склонен к самоанализу, как вода он принимал данную ему форму. Есть сила - надо потратить, есть желание - исполнить, натура более спокойная и тонкая, непременно задумалась бы о истоках силы и желаний. Но огнедышащие мало думают, и пресловутая холодная кровь, совсем не остужает голову, когда внутри тебя бушует огонь. - На счет три. - он указал палочкой на массивный кубок. - Раз-два-три. Портключ сработал.
Люциус Малфой: Место назначения приветствовало гостей мягким ворсом ковра и, в следующий момент, бледными отражениями двух мальчишечьих физиономий в зеркальной стене. Люциус осторожно огляделся. Прямо напротив них находилась стена из гладкого черного мрамора, отразившего их - напряжение одного и восторг другого. Такая же находилась и за их спинами. Левая напоминала толстое голубоватое стекло с неровной поверхностью, блестящей, как слюда. Правая также напоминала стекло, но за ним бушевало пламя. Только четыре стены, и ничего больше. Люциус усмехнулся. - Вокзал Кингс Кросс, платформа три и три четверти... Ах да, вы же не учились в Хогвартсе, мой друг, - он подошел к каменной стене и провел по ней рукой. Пальцы Тома слегка погрузились в черный мрамор, как в жидкую смолу, - К счастью, ее не надо проходить с разбега. В нашем возрасте это выглядело бы так несолидно... И улыбнулся. Улыбкой Реддла. За стеной их ждала тьма - уютнейшая тьма из вельвета и бархата. Она уютно сжимала пространство в своих объятьях, и лишь внимательному взгляду открывались истинные масштабы: помещение было велико, но неравномерно, оно состояло из ниш, углублений и возвышений, что в мягкой полутьме напоминало овраги, норы и холмы. В каждом из этих относительно уединенных мест стояли черные пуфы, однако некоторые предпочитали сидеть прямо на полу. Не было лишь столов. Вместо них здесь пылали костры, окруженные каменной кладкой, или же - стояли серебряные чаши с острыми кусками мерцающего льда. В лицах одних отражалось пламя, в глазах других играли хрустальные блики. Люциус остановился и в нерешительности посмотрел на своего спутника.
Антонин Долохов: Гил оглядел зал. И решительным шагом направился к самому центу зала, мягкое половое покрытие пружинит под ногами. Костер который выбрал блондин представлял собой змей обвивших друг друга в танце. Ледяная и огненная сущность непрерывно двигались не размыкая обьятий. - Мне нравится...Л...Томми - Долохов улыбнулся. Легкий запах корицы щекотал ему ноздри. Голова мягко закружилась огненный змей притягивал внимание мага. Пляска цветных языков пламени заворожила мага, ледяная змея прозрачно-льдистая светилась сама и отражала свет другой. - Чего изволят господа? - юная ведьма, нежная как цветок лилии, склонилась в глубоком поклоне. Розовые кубы, голубые глаза, легкие завитки высокой прически.
Люциус Малфой: Темноволосый юноша поднял голову и задумчиво посмотрел на ведьму. Он без промедлений согласился с выбором Геллерта-Антонина и теперь сидел у светящегося переплетения змеиных тел, глядя на него столь же завороженно. Чего он изволит?.. Разрушения. Созидания. И снова разрушения. Беспокойный демон внутри требовал скрупулезного, бережного строительства карточных замков - лишь затем, чтобы рушить их вновь и вновь. Томми сделал глубокий вдох, и тени внутри вновь улеглись, ожидая своей тёмной трапезы. - Гарри Поттера, - неожиданно для себя самого произнес Том, - Я желаю Гарри Поттера. Здесь и сейчас. "Какого дьявола?! Что я с ним буду делать?! - Заткнись, я лучше знаю! - Но какого чёрта?! - Заткнись, Люциус!!" - бушевали внутри демоны, перебивая, перекрикивая друг друга, нагревая тело юноши изнутри, как вулкан, но вскоре спор стих сам собой, оставив опадающей струей дыма тихий шелковый шепот: "Мой скользкий друг..."
Антонин Долохов: Гил заворожено следил за глазами Люциуса. В них бушевала буря, выражения глаз, до боли знакомые сменяли друг друга, секунда за секундой. - Люциус...Лорд? Кто одержал верх в этой призрачной битве характеров. Гил напряженно разгадывал смену масок. В струящихся потоках света темно-карие глаза сменяли выражения. Это было куда интереснее, чем окружающий флёр разврата. Темный костюм Тони слился с окружающей чернотой, но золотые волосы и голубые глаза мешали Гилу-Тони слиться с ночной тьмой. И это мешало. Гилу хотелось раствориться в постоянно меняющейся атмосфере ощутить все спышки знакомого дурмана. Долохов был так увлечен тем что происходит с Малфоем, что совсем пропустил момент, когда ощущения его изменились. Головокружительная легкость наполнила его тело.
Люциус Малфой: - Конечно, - улыбнулась ведьма, - Это в нашем заведении один из самых популярных заказов. Рука Реддла молниеносно метнулась к шее девицы и, цепко схватив за воротник, рывком опустила вниз, к лицу самого Тома. Темные глаза прожигали насквозь. - Я слишком долго жду. Пальцы разжались и девица испуганно отпрянула, одной рукой нервно оправляя смятый воротник, другой - выталкивая из-за спины мальчика-которого-нельзя-не-узнать. Гарри Поттера как он есть - взъерошенного, в штанах и свитере не по размеру, в очках и со шрамом на лбу. "Поттер! - Гарри Поттер!! - Это же Поттер!! - Да, это он... - Я должен сделать это! - Отойди. - Он всё разрушил!! - Он разрушил даже больше!!" Голова Люциуса вновь закружилась, в глазах потемнело, тело боролось с его разумом яростно, как случайно уцелевший крестраж, частица чужой души, время которой ограничено. Василиск внутри метался и бил тяжелым серебряным хвостом, и Малфою казалось, что сам он рушится изнутри, как китайский фарфор под ударами безжалостного хлыста. "Ты не сможешь... Ты не станешь убивать собственное тело... - Дьявол!!! Отдай мне мальчишку, Люциус!! Отдай!!!" Он прикрыл глаза, будучи не в силах сопротивляться, сдаваясь безумию в плен. "Я не могу больше, мой лорд... Пощадите меня... - Жалкий слизняк!! С дороги, Малфой!!!" Внезапно всё стихло. Слизеринец открыл глаза. Как хорошо, когда всё это кончается. - Вот мы и встретились, Гарри Поттер. Посмотри внимательно, Геллерт. Это тот самый мальчик. Дитя Лили.
Антонин Долохов: - Тот самый? Блондин звонко рассмеялся. - Это мой Лорд? - Спи, мальчик, спи И мальчик уснул. Геллерт заинтересованно рассматривал парня. Бледный взъерошенный брюнет. удручающе обыкновенный. Геллерт глубоко вздохнул, в сидевшем рядом, было много,очень много своего, понятного, правильного. Это приятно. - Юная мисс, - блондин осторожно взял девушку за подбородок, - Принесите нам хорошего вина и фруктов. И будьте неподалеку. Девушка кивнула. Сейчас Геллерту хотелось посмотреть, посмотреть и ничего больше. Глупый мальчик спал, не мешал ему наслаждаться.
Люциус Малфой: Маленький Гарри Поттер... Котенок, не лев. Лет тринадцать, а может, чуть больше. - Ты - Том Реддл! - глаза мальчишки яростно сверкнули за стеклами очков, - Почему ты снова жив?! Ведь я же убил тебя, убил навсегда! - Ну, считай, что я - мальчик-который-тоже-выжил, - обаятельно улыбнулся Том, - Ведь тебе наверняка говорили, что мы похожи. Сюрприз... Теперь ты понимаешь, каково это? А как вы это делаете? Последний вопрос был адресован испуганной девчонке, которая еще не успела уйти и таращилась на эту сцену, как зачарованная. - Секрет, - жалобно пискнула она, даже не рассчитывая отделаться обычным вежливым отказом, - Это может нарушить достоверность... - Я задал вопрос. - Зачарованные волшебники особой категории, - послушно протараторила обслуга, - Оборотное зелье, обливейт и внушение. - Кто входит в особую категорию? - Пациенты лечебницы святого Мунго, сквибы, одинокие полукровки и лица немагического происхождения... Все, кого будут не слишком усердно искать... - Свободна. Том с улыбкой закинул руки за голову и потянулся. Как же хорошо... Он и забыл, что может быть так хорошо. Но время... Какое предательство с его стороны: всегда давать неограниченный кредит, а теперь - бросить ему всего лишь несколько часов, как подачку бродяге! Однако он слишком голоден для претензий. Юноша достал волшебную палочку и оглянулся на Гриндевальда. - Идиот из Мунго в теле Гарри Поттера... Грязнокровка в теле героя... Какая ирония, не находишь?
Антонин Долохов: - Это очаровательно, Том. Очаровательным было решительно все, ягоды в тонкой прозрачной вазе, прохладное вино. Безумные глаза одного, и отчаянное упорство другого. Гил сменил позу, перебирая воспоминания спящего мальчика. Он оказывается любил его портрет. Так мило, так интересно. Он оказывается любил Тома. Геллерт лениво подумывал, а не заказать ли себе Альбуса, а может Аберфорта? Нет. Не они ему нужны. То глупое существо, что впервые нарушило его планы. - Ариана Дамблдор - выдохнул Геллерт в бархатную тьму. Несчастное дитя, глупое увечное, и такое зряшное. Девушка в старомодном платье повинуясь жесту села рядом. Маленькая послушная девочка, так похожа на Альбуса и так нелепа. - Тссс. - сказал Геллерт, - смотри.
Люциус Малфой: Темные глаза, очень темные, они следили за лже-Поттером неотрывно. Так хищник выслеживает дичь, ожидая малейшего рывка, ничтожной попытки к бегству. - Ты должен умереть, Волдеморт! Ты убил моих родите... - А знаешь, что самое паршивое, Поттер? - перебил его Том, не обращая на его истеричное верещание ни малейшего внимания, - То, что ты - не настоящий. Разумеется, я убью тебя, но что это изменит?.. Прежней власти я уже не получу... Разве что пол кровью забрызгаю... Да, ситуация... Круцио. Равнодушное заклятье отточенным клинком ворвалось в плоть несчастного, скрутило в узел, вырывая из легких вопль боли и ужаса. Поттер упал на пол, безотчетно пытаясь увернуться от направленной на него палочки, но заклятье било безжалостной молнией, пронзающей внутренности насквозь. - Круцио. Поттер снова вскрикнул, свернувшись в клубок, пряча голову. Точно, из Мунго. Кажется, внушающие заклятья стали опадать под воздействием круциатуса, и голос Гарри изменился, стал выше и истеричнее, с повизгиваниями и попытками мольбы. - Прошу... - Авада Кедавра. Том пнул ногой бесчувственное тело и отвернулся. Беспокойный взгляд блуждал по комнате, он был голоден, этой глупой жертвы ему было мало. - Пошли отсюда. Забирай девчонку, и пошли.
Антонин Долохов: - Ты должен умереть, Волдеморт! Ты убил моих родите... Девочка заволновалась. Милая подделка, душевнобольная? - Разумеется, я убью тебя, но что это изменит?.. Прежней власти я уже не получу... Разве что пол кровью забрызгаю... Да, ситуация... Круцио. Девочка всхлипнула и закрыла лицо руками. Геллерт почувствовал, как трясет и колотит ребенка, как выворачивает наизнанку нежное соз[нание. Поттер бился в истерике, кричал все громче и громче. Он просил пощады, помощи, передышки, жалости? У кого? Ариана сжалась в комок, пытаясь спрятаться от нечеловеческого вопля. - Нет, милая, ты должна смотреть. Смотреть. - Геллерт ласково погладил девочку по голове и заклинанием заставил выпрямиться. - И держать свои глазки открытыми. - еще одно заклятие. Теперь Ариана сидела прямо, и широко распахнутыми глазами смотрела на происходящее. Слезы текли из ее глаз настоящим потоком. Детское сердце стучало так громко, что Геллерт улыбнулся. - Ты такая ранимая девочка. - Круцио. поттер снова закричал, протяжно, прощаясь с жизнью. Ариана открыла рот, но наружу не вырвалось ни звука. -Тихо, милая, тихо. Ты же не хочешь испортить Тому настроение. Девочка как сонамбула смотрела на извивающегося мальчишку. Пыталась перенять его боль, ослабить муку, только вот не умела, ничего не умела. Ни помочь, ни перенять, ни закрыть глаза. - Прошу... - Авада Кедавра. Тело девочки взрогнуло и снова замерло. И стук сердца прекратился. - Хорошо что так быстро, слабенькая малышка. - Геллерт коснулся губами лба мертвой девочки. И поднялся.
Люциус Малфой: Люциус поднял голову. Том остановился. "Мой Лорд... Я... - Заткнись. - Я не хочу таких быстрых смертей! Это нелепо! Это... расточительно! Я... Вы... Мы даже не получаем удовольствия, мой Лорд! - Я получу удовольствие, Люциус. Сколько успею... Хотя бы крохи... Хотя бы немного крови и смерти... У тебя так много времени, жалкий слизняк... Ты выжил... Ты можешь себе позволить роскошь плотских утех еще много, непозволительно много лет, а я..." Голос Волдеморта затих было, но через мгновение возник с прежней настойчивостью. "Я не могу упустить такой случай... - Но мой Лорд, вы всё равно останетесь голодны! - Это зависит от масштабов разрушений". "Это зависит от того, кто здесь хозяин, мой Лорд". "Но ты забыл, что нас двое... Тони здесь нет. И уж поверь, даже сейчас мы сильнее вас двоих..." - Тони! На мгновение лицо Тома, только что искаженное высокомерным раздражением и нетерпением, стало растерянным, как у мальчишки, заблудившегося в лесу. Василиск внутри хлестнул стальным хвостом прямо в грудь, и Том пошатнулся, как если бы его внезапно ударили сзади. Лицо его страдальчески сморщилось, но черты тут же разгладились и приняли бесстрастное выражение. - Идем, Геллерт. Люциус метался, как в кошмарном сне, вязком, как смола, из плена которой невозможно вырваться. У него не было тела и почти не было разума, какое странное состояние!.. Только воля, маленький, мерцающий комочек воли еще сопротивлялся тому, что предстояло, бился о ребра рассерженной птицей, заставляя бунтовать те остатки Малфоя, которые еще могли сопротивляться и спорить...
Антонин Долохов: - Тони! - Долохов встрепнулся. Как он мог уснуть, как? Хрустальный голос напел колыбельную...Какую к Родовой бабушке колыбельную. -Эй! - Спи мальчик - Я не мальчик! - Спи ! Это было что-то новое, что-то совсем новое. И спать Долохов не собирался, он собирался развлекаться, пить вино, играть... - Мальчик успокойся! - О, да, успокойся... вы нравились мне Геллерт, но отнюдь не настолько, чтобы уступать вам собственное тело. Тем более на неопределенный срок. Мысль пронзила Тони молнией, что если он не уйдет, совсем? Совсем, навсегда Гриндевальд и никогда - Долохов. Сын. Мой сын. Долохов испугался, испугался настолько, что обрел силу. Животное желание жить лучший стимул для того кто не успел наесться жизни вдоволь. Шаг за шагом, сантиметр за сантиметром, Тони отвоевывал свою жизнь. Блондин вдруг согнулся пополам и застонал, сжимая голову руками. - Помнишь, ты говорил, что готов на все мальчик? - память услужливо подбросила воспоминания. Пятнадцатилетний мальчишка перед портретом кумира. Клянется в каких-то глупостях. - Где, где Малфой? - С Томом. Теперь ты успокоишься...Мне бы не хотелось... - ЛЮЦИУС!
Люциус Малфой: Сгусток воли отозвался на безмолвный крик Долохова сумасшедшей пульсацией. Люциус пытался вырваться из плена, он бился о ребра своей темницы, разрывал чужой разум собственным безумным отчаянием. Ему нечего было терять. Сколько силы и безрассудной смелости появляется, когда нечего терять - не так ли, мой Лорд?.. Он карабкался вверх и вновь падал в пустоту, и вновь собирал себя по кусочкам. Он начал забывать себя, своё имя. Только немой вопль из глубин златокудрого спутника еще напоминал ему: "Люциус!" Самая суть Малфоя взвивалась разъяренной коброй, пыталась вонзить ядовитые зубы в стальную чешую василиска, она в бешенстве искала уязвимые места и пускала яд во все возможные щели. Реддла колотило изнутри. Упрямый Малфой вдруг восстал и не желал сдаваться. Шипящие диалоги перешли в безмолвную яростную борьбу. Люциус бился за каждый жест, за каждое движение головы, за каждое слово. И лишь в одном они были солидарны: из этого заведения надо было выбираться. Темный парижский переулок, ночь парит розовой дымкой, подкрашенной фонарями и снами детей. Том быстро, не оставляя времени противнику, подошел к одной из дверей и рассек воздух палочкой: - Бомбар... - внезапно голос дрогнул, обнаруживая Люциуса - измотанного, но всё ещё живого и взбешенного не на шутку, - Алохомора! Дверь покорно скрипнула и отворилась. - Геллерт!.. Тони!.. - из темных глаз хлестало негодованием и болью, - Мы... не должны их... Убивать!!
Антонин Долохов: - Тихо. Ты уже принес достаточно горя, мальчик, посмотри… Посмотри что ты наделал. Плачущая Мэриэн сидит скрестив руки. Ее сын попал в Азкабан, глупый ребенок, сколько горя он ей принес. Она не стирает слезы, платок останется без дела. - Видишь мальчик, она жалеет о таком сыне. А потом подрастет твой собственный. Взрослый мальчик с гримасой ужаса отшатывается от постели отца. Картина за картиной. - Лучше бы ты и не рождался! - Ты мне не отец! -Антон, Антон… Долохов зло рассмеялся - Я двенадцать лет провел в Азкабане. Геллерт. Таким меня не испугать. - А твой друг, глупый мальчик. Разве ты ему нужен? Кому-нибудь ты нужен, мальчик? - А твое ли это дело, Геллерт? – Долохов задыхался. Все эти слова, были прикрытием. Тонкой ширмой. Геллерт замолчал и Долохов увидел вокруг себя знакомые стены. Животный ужас сковал мага, только не опять, только не снова. Долохов попятился обезумев от ужаса. Каждый кирпич, каждый железный прут. Опять и снова, снова и опять. Тони вжался в угол и закрыл лицо руками. - Подумай над своим поведением, мальчик. – звонкий смех растаял под потолком, и Тони остался один в камере. А вокруг – дементоры. - Азкабан пойдет ему на пользу – пробормотал блондин – Что? Ах, да разумеется мы не будем их убивать. Тони закричал. Он кричал и кричал пока не сорвал голос. Я выбрался уже отсюда, я уже сбежал. Я сделаю это еще раз, Долохов ощутил гаснущую искорку, небольшой уголек, старого-доброго безумия, такого знакомого и такого сладкого. Крови, вот чего сейчас нужно, крови. Тони вцепился зубами в руку, перемалывая кожу, раздирая капилляры, запах крови, всегда ему помогал. И пожар начал разгораться. Долохов завыл, от боли, от злости, от ненависти. И это помогло. Не сразу, через миллион лет, но каменная кладка замка дрогнула, дементоры отшатнулись. Долохов яростно рванулся к просвету, к свободе. Черное небо, такое же как в день побега и Человек с безумием в глазах кричит подняв голову к небу. Ликующий вопль животного на охоте. Я достану тебя, Гриндевальд. Я найду тебя и убью. Геллерт зашатался. Он облокотился на стену и потянулся рукой к собственному горлу,царапая ткань. Левая рука перехватила правую. В молчании человек боролся сам с собой. И победил. - Люциус ? - глухо спросил Тони, сползая по стене на мостовую. - Люц?
Люциус Малфой: А на Тони смотрели двое. И вот парадокс: оба были его друзьями, оба ждали его, оба жаждали помощи: один - с отчаянной надеждой, другой - требовательно и властно. Оба устали в битве и обратились к нему, к Долохову, бывшему Пожирателю Смерти. Юноша пристально смотрел на Долохова-Гриндевальда сверху вниз. - Ты должен помочь мне, Антонин. Мы же друзья. Ты обязан мне жизнью. Больше, чем жизнью. Докажи свою преданность, Пожиратель. Слизеринец присел на корточки, заглянул Долохову в глаза. - Тони! Ты мне нужен! Тони, пожалуйста, помоги мне! Это зелье... С ним что-то не так... Он хочет остаться! Они оба хотят остаться! Изящные тонкие пальцы слегка хлопнули по бледной щеке Долохова. - Приди в себя. Ты же тоже хочешь крови. Я тоже её хочу. Всего лишь несколько убийств - и я вернусь... окончательно. Мы снова будем вместе, Антонин. Но на этот раз обойдемся без скользких предателей. Руки парня схватили Пожирателя за плечи и ощутимо тряхнули. Темные глаза почти с мольбой ловили мутный взгляд Антонина, всё ещё запертого в гриндевальдовском теле - нежном, легком, золотистом Нурменгарде, из которого не было исхода. - Очнись, Тони! Он хочет крови. Как в истории с дневником, я тебе рассказывал, помнишь? Ему нужны жертвы... А мне нужна власть. - Руки Люциуса-Тома вновь тряхнули Антонина, - Ты слышишь меня? Только власть, но не кровь! Ему нельзя давать крови!
Антонин Долохов: - Кому-нибудь ты нужен мальчик? Тони обхватил голову руками. Жаркая война почти потопила бунтующий разум. - Мой лорд. Вы спасли мне жизнь. Вы подарили мне власть. - сердце Долохова сжалось от нежности, от тоски по былым временам. временам. Долохов закрыл глаза собираясь с духом. - Но...
Люциус Малфой: - Но?! - взвыли оба разом. Реддл схватил Геллерта за плечо и потащил вверх, заставляя встать. Глупый мальчишка. Он до сих пор остался глупым, взбалмошным мальчишкой, каким всегда и был, этот русский! Темноволосый юноша схватил блондина за грудки и жарко зашептал ему в бледное, безвольное лицо, прожигая взглядом насквозь. - Я подарю тебе безграничную власть, безумец! Я подарю тебе силу, о которой ты даже не думал мечтать! Ты станешь моей правой рукой, моим первым доверенным лицом, вся Британия будет в наших руках. Сделай правильный выбор, Антонин. Сейчас! Просто сделай правильный выбор! Уловив нужную, правильную фразу, кобра внутри Реддла взметнулась к самому разуму, сдавив горло василиска всем телом, вонзая зубы в самые уязвимые места. И вот руки Тома уже не требуют, а просят о помощи, цепляются за одежду, за шею Тони, как утопающий хватается за протянутую руку. - Сделай правильный выбор, Тони! Мы же друзья! Помоги мне!.. "Как сентиментально, Люциус... Как неубедительно... Что ты можешь ему дать? Редкие попойки и оргии по субботам?.. Вы такие разные, Люциус... Долохов - мой, он любит кровавые шабаши и пожары, он мыслит широко, а ты... Тебя хватает лишь на насилие в борделях и пытки в подвалах... Уйди с дороги, Малфой. Оставь нас вдвоем...Ты уже давно стал лишним... " "Но я, по крайней мере, ЖИВ!" Лицо Тома исказилось, внезапно обретя странное сходство с Малфоем. Глаза на мгновение выцвели до светло-серого, нос стал как будто крупнее, в волосах проступили серебристые пряди, а у глаз тенями легли морщины. Это выглядело странно и страшно, как будто на ребенка наложили проклятье и он стал слишком быстро стареть. - Тони! Это призраки! Ты знаешь заклятье... изгоняющее бесов, или что-то в этом роде?! - Том-Люциус сморщился от сказанного и, взвыв от напряжения, еще раз тряхнул Антонина, - Это не зелье, понял?! Их надо выгнать! Сейчас!
Антонин Долохов: - Тихо!!! - рявкнул Долохов, он устал, он безумно устал. Он устал настолько, что позволил себе повысить голос на Лорда, на Люциуса. Мерлин, мерлин... Как тут выбрать? Люциус и Том. Одному обязан жизнью, а другому ничем не обязан. За одного рисковал жизнью , а за другого нет. Долохов закрыл глаза и гухо застонал. Разум его метался от одного к другому - Посмотри на это, посмотри. Власть, почти безграничная и молодой Том рядом с тобой как когда-то, разве не об этом ты мечтал? Мечтал, отдал бы что-угодно за несколько часов рядом за - Антонин, ты абсолютно не умеешь жарить мясо, зачем ты его мочишь в уксусе? - Вот, сейчас и увидишь, Том... За юность, за горячую кровь. - Все это перед тобой, мальчик, вот оно на ладони, только протяни руку. И возьми. - Мой Лорд - Долохов поднялся и обвил детскими руками плечи подростка, - Я люблю вас, мой Лорд. Я никого так не любил. Тони обнял подростка, прижимая его к себе. - И я счастлив, что могу сказать это. - Тони упал на мостовую, увлекая Реддла за собой, не размыкая рук. Локти отозвались болью. - Прощайте мой Лорд. Долохов забормотал - зашептал древние слова, которые Мэриэн вколочивала в кудрявого мальца, бормоча, что пригодится. Древние странные звуки, шипящие и страшные, но как еще выгнать, отправить домой? Тони шептал и шептал, сводило руки, разламывалась от боли голова, а перед глазами неслись картинки. Одна за другой. Озверевшая толпа в безымянной румынской деревушке, факелы и колючая петля на шее, палочка валяется где-то в лесу, и смерть дышит в затылок. Метка, первая метка в истории, на его, Антонина, руке. Слезы покатились из глаз без предупреждения. Люциус, он выбрал Люциуса. Долохов шептал и шептал, и слезы не высыхали.
Люциус Малфой: Тома трясло. Изнутри и снаружи. Из глубин естества рвался на волю озверевший Малфой, снаружи сочился густой яд заклятья, убивая, растворяя новорожденного демона без остатка. Двойная атака оглушила его, двойное предательство стало двойным ударом. Могущественный властелин, новое воплощение Салазара, надежда одних волшебников и злой рок для других, гений волшебного мира корчился между двух разъяренных тайфунов, рожденных ему на погибель, стирающих его в порошок и пускающих по ветру. Юное гибкое тело многообещающего студента дома Слизерин взрывалось, сыпалось, как старая штукатурка в заброшенном доме. Волосы выцветали, радужная оболочка светлела словно от ярости, но слишком быстро, слишком ярко... Юнец рос на глазах, становился шире в плечах, костюм всё туже обтягивал несвоевременно раздавшуюся плоть, на спине затрещал белый шелк. Где-то там, глубоко внутри в последний раз взвыл Томас Марволо Реддл, и... Всё кончилось. И наступила тишина. Мерлин, избавь нас от журналистов "Пророка". Что бы написали эти щелкопёры, увидев Долохова, судорожно сжимающего в объятьях Малфоя-старшего. Люциуса, бессильно упавшего Долохову на грудь. Малфой медленно поднялся, сел, отводя спутанные волосы с лица. Оглянулся на Долохова и снова отвёл глаза. Серые. светло-серые. - Ты... выбрал меня?
Антонин Долохов: Долохов не ответил. Так же сжимая Люциуса он апарировал. Вещи лохмотьями висели на маге, кудрявые волосы, снова стали черными. Долохов вернулся в родное тело. Несколько жалких часов. Все такой же тихий домик. Горят свечи, только вот, нутро мага перевернулось. Тони отпустил Люциуса, рухнул в кресло, и вцепился в графин с коньяком. И кивнул, в ответ на вопрос. Тони было плохо. Плохо и горько. И никакой коньяк не уберет это ощущение, не сотрет его маслянистой волной. Брошенные кольца, верно ждали хозяина. Кольца честнее людей.
Люциус Малфой: Несколько звенящих секунд безмолвия и нервного звона стекла. Постояв в центре комнаты, Люциус подошел к проклятому шкафу, распахнул дверцы. "Акцио костюм..." Переоделся. Медленно расчесал волосы серебряным гребнем, перевязал черной лентой, сел напротив хозяина. По-прежнему не глядя в глаза. - Ну... Добро пожаловать в Клуб Скользких Друзей Темного Лорда, - криво усмехнулся Люциус. Шутка так себе, не смешно. Ни ему, ни Долохову. А что тут скажешь? "Тони, ты не предавал"? Предавал. "Тони, так было лучше"? Кто знает, как было бы лучше. "Спасибо"?.. - Спасибо. - Люциус налил и себе тоже, выпил залпом, не смакуя вкус не оценивая аромат, - Я перед тобой в долгу. Пожалуй, в следующий раз развлекаться будем в Малфой Менор. И зелья будут исключительно возбуждающие. "Браво, Люциус. Браво. На сегодняшнем конкурсе худших шуток дня ты - безусловный победитель..."
Антонин Долохов: Тони посмотрел на коньяк. И тихо рассмеялся. - У него по крайней мере нет детей, шер. А у нас есть. Тяжесть не свалилась с плеч, и не свалится теперь уже наверное. Но Лорд чуть не убил Драко, кто знает какая участь постигла бы Долохова-младшего. Тони нашел в себе силы переодеться, нашел силы улыбаться,даже вернул кольца на положенные им места. Даже коснулся гребнем гривы волос. - Завтра я пойду к Мэриэн, все ей расскажу... - Ты...никогда не клялся ему? В чем нибудь неосмотрительном? Тони говорил путано. - Когда я был совсем ребенком, я поклялся чертову портрету, в какой-то ерунде... Может ты...?
Люциус Малфой: Люциус неуверенно, с заминкой, но всё же покачал головой. Клялся, как все. Колдографий не делал, с портретами не разговаривал, единственный крестраж - и тот подкинул младшей Уизли. Тот ещё приспешник... Люциус мысленно похвалил себя за известную гибкость в отношении моральных принципов. Мораль обоюдоостра. Любая армия, каким бы идеалам бы она не служила, по какую бы сторону баррикад не стояла, всегда требует верности. Любой армии нужны бойцы и мясо. А ему, Малфою, нужно жить, и тому есть множество причин, поверьте! Масса очень важных причин, по которым между верностью и выживанием Люциус всегда выбирал выживание. А Долохов всегда выбирал чувства. Но тогда почему, почему он предпочел Темному Лорду его, Малфоя?!.. Эта мысль сверлила мозг тупым недоумением, и Люциус не находил ответа. Если уж на то пошло, не всё можно объяснить сентиментальностью. "А как бы поступил ты сам, Малфой? - Я не знаю, мой Лорд..." Тишина. Пронзительная, оглушительная, страшная. "Разумеется, я выбрал бы Тони! Убирайся к дьяволу, Реддл!" Мораль... Верность... Всё проще, господа. Всё гораздо проще.
Антонин Долохов: - Шер, я бы рад обьяснить, но не могу. Давай считать, что тебя я люблю больше. Но объяснить было необходимо. - Если бы эту проклятую бутылку выбрал я, он бы вернулся. Но ее взял ты. Хреновый я приспешник, мон ами. Тони замолчал. Слова дались ему слишком тяжело. А коньяк оказался совсем не дурным. Слова вертелись в голове. "Люц к тебя ведь семья..." и "Мы столько прошли вместе" и "Ты не представляешь как это страшно снова в Азкабан" и "Он бы не смог, он опять умер бы" и еще и еще. Тони вцепился в бутылку так, что побелели пальцы и промолчал. Сможет сам поймет, не сможет, и ладно... -Геллерт запихнул меня в Азкабан...опять
Люциус Малфой: - Перестань, - Сказал, как отрезал. Как будто отсёк торопливо-испуганно старую ржавую цепь, - Всё это в прошлом. И сегодняшний вечер - тоже. Он помолчал, гипнотизируя початую бутылку, но не делая движений навстречу. - Самое неприятное в этой истории то, что она вообще произошла, и именно с нами. Этот шкаф... Его следует запереть, Антонин. Не доверять изготовление оборотного зелья непроверенным людям. Вообще доверять зелья только Снейпу. И быть крайне осторожными с артефактами... Люциус скривился, быстро наполнил бокал коньяком и выпил его, снова залпом. Предосторожности, осмотрительность, неусыпная бдительность, защитные чары, охранные заклятья... Сейчас, спустя столько лет после войны и его падения?! "Будь ты проклят, мой Лорд, если твоя тень осенит остаток всей моей жизни!" - Или нам придется научиться справляться с этим, Антонин, - проговорил Малфой, не без удивления прислушиваясь к самому себе, - Научиться жить без него... И его тени.
полная версия страницы